программный код — последовательность действий, выверенная также точно, как швейцарские часы: чтобы достичь комфорта необходим десяток простых решений, после которых на лице ру расцветет улыбка. детская, смешная, но настолько искренняя, что если бы у него была возможность понимать эти чувства, он сказал бы
— теплая.

программный код — последовательность действий.
и если это действительно так, тогда п о ч е м у в идеальном механизме загуляла вдруг досадная оплошность, крошечная ошибка, ставшая сбоем: во время их первого поцелуя руэл становится светом маяка, самой яркой небесной звездой — они путаются друг в друге, и почему-то никто не говорит валериану о том, что к миру привязывает вовсе не высшая цель, а щемящее чувство в сердце.
оказывается, однажды дети становятся другими.

(тонкие пальцы пробираются под одежду и остаются трепетом прикосновений кожа-к-коже)

в первый раз хочется думать, что ему просто интересно. во второй раз оказывается, что все намного сложнее.
под пальцами бьется живое сердце.

любовь — чистейшая химия, никаких программных расчетов, сплошь выбросы серотонина — он ведется на эту глупую химию. пересечение жизней дает замок общей тайны: девиация.

(руэлу шестнадцать и в глазах его горят звезды).

валериан врастает в это. в смятые простыни спальни, в ленивые вечера на балконе, в растрепанные волосы после душа — влажные, пахнущие определенно солидным (мужским и очень взрослым!) шампунем, когда ру укладывает макушку на плечо. здесь нет других вариантов: если душа есть, то она определенно твоя.
валеариан сдается.

(руэлу семнадцать и если посчитать их поцелуи, то во всем мире не найдется такой цифры).

руэлу восемнадцать, и валериан...
под пальцами гнется металл.

ты сделал недостаточно для того, чтобы его спасти —
[indent] тот мальчишка с ясным взглядом бардовым всплеском остался на руках — хрупкое человеческое существо, сплошь кровь и кости, не собрать по частям. время жизни ограничено и быстротечно — и иной раз даже для тех, у кого есть деньги; власть, собранная в руках валеариана — пустышка, наивная вера в чудо, он ведь даже на это право не имеет —
у руэла теплые губы. это последний раз.

если ад есть, то он здесь — в сотне тысяч проводов, нейронов, букв программного кода. валеариан знает толк в кошмарах, потому что все, что остается за его спиной — изломанное, словно старая тряпичная кукла, тело.
ты же сверхчеловек, рукотворное существо, способное на невероятные вещи, так почему ты —

валериан не уверен, что умеет плакать, однако одно он осознает с той кристальной ясностью, какой никогда прежде у него не было: он не должен существовать. цель его жизни собранная в одного мальчишку словно песок сквозь пальцы —
одиночество удушливой волной стискивает горло. нет, не так, страх, пахнущий машинным маслом,
отчаяние, на вкус напоминающее пепел — ру, ру, ру, ру, ру, ру, ру — до ошибки, до очередного сбоя, до синего экрана перед глазами.
выключайся, чертова машина. перестань.

где-то внутри наверняка должно быть что-то, что поможет —
он наверняка сможет отключить себя самостоятельно, если они решат, что он должен функционировать.

интересно, для них смерть — одинакова?
[indent] системы готовы к работе.
я не хочу.

так или иначе, у смерти валериана — теплые ладони.

у смерти валериана теплые ладони?
— что? нет.

неон на влажные ресницы ложится мягким светом, оставляя блики в полуприкрытых глазах. валериан видит превосходно даже в кромешной темноте, однако сейчас... это невозможно. он хотел бы оказаться там, где мальчишка касается пальцами пальцами губ, целует в висок и прячется в изгибе шеи, оставляя после себя тепло — он хотел бы
оказаться там
где
руэл
жив, но

— руэл мертв.
пауза. тихий вдох. ровная спина — резкий, почти болезненный подъем — ровный взгляд в глаза.
это определенно...
— я — девиант. и я тоже должен быть мертв.

ладонь находит гладкость человеческой кожи. оболочка, настолько похожая, что...
ошибка — пуля в висок. валеариан давно проиграл. и это значит, что чудес не бывает. по крайней мере, не ему в них верить.