бомгю выдирает себя силой из обстоятельств, в которых хочет находиться, чтобы вернуться туда, где ему снова будет некомфортно. с большей радостью он остался бы дома: надежно спрятавшись под одеялом смеяться с каждой дурацкой шутки неизвестного собеседника (не бейся так громко, глупое сердце), но никак не оббивать пороги школьных коридоров, чтобы снова и снова
сталкиваться лицом к лицу
с собственным
ночным
кошмаром

боже, еще и математика первым...

впрочем, если столкновение неизбежно, то лучшее решение — минимизация последствий. лоб встречается с чьим-то плечом. инерция оттягивает бомгю назад за шкирку, грубо перехватывая за горло: если столкновение неизбежно, то будь к нему готов.
загрузочный экран на несколько секунд подвисает перед глазами: в выборе между наехать, отшутиться и испугаться, правильного варианта нет, поэтому бомгю сильнее сжимает айфон в руках.

поднять взгляд — словно поднять десяток килограмм на штанге, как будто он вообще способен на что-то подобное. только в этой ситуации все понятно без слов и лишних наблюдений: запах чистоты и кондиционера для стирки настолько знаком, что чхве бомгю не дает себе возможности сомневаться.
он и не должен —

— слушай, ну неужели нельзя смотреть, куда ты идешь? вымахал — пиздец, а что перед глазами — не видишь.
глубокий вдох. выдох.
щелчок блокировки.

можно было не сомневаться, что этот день начнется именно так.
он ему снился.

— а если у меня от твоего плеча на лбу синяк останется? возьмешь за меня ответственность, или единственная ответственность, про которую ты знаешь — это первым оказаться в столовке?
бомгю фыркает.

енджун, конечно.
из сотни учеников, бомгю всегда почему-то выбирает енджуна: будь то случайная встреча на улице или неловкое столкновение в полупустом коридоре, так или иначе, именно енджун окажется по ту сторону —
одно из тех совпадений, после которых начинаешь верить.

(по большей части в том, что ты сам — последний дурак)

бомгю потирает прохладной ладонью лоб. неприятно, но ничего серьезного, конечно, как только вообще умудрились столкнуться?

(на самом деле, довольно понятно, но бомгю убирает телефон в задний карман брюк намного быстрее, чем на нем вообще возможно сфокусировать внимание).

— на будущее: смотри под ноги и не мешайся другим людям. а то ведешь себя, как дурак. вот что.

в голове проигрываются строчки — бомгю думает о том, как через пятнадцать минут, сидя за партой в кабинете математики, будет писать сообщения, полные тоскливой надежды. расскажет, что получил синяк, пожалуется на жизнь — посмеется с дурацких стикеров, отправит парочку провокационных фотографий и...

нихуя подобного.

— я смотрю, что все настолько ушло в твои ноги, что на мозг тоже не хватило.
каждая новая фраза оттягивает момент, в котором бомгю сможет вцепиться в телефон; мама сказала, что это уже ближе к компьютерной зависимости, но если так, то пусть.
лучше компьютерная зависимость, чем зависимость от идиотов типа ёнджуна — бомгю фыркает, сканируя взглядом фигуру одноклассника; не то, чтобы он действительно его ненавидел, но в некоторые моменты... ёнджун и правда не может оставить его наедине с самим собой дольше, чем на одну перемену?

— серьезно, ёнджун, ты...

мир на секунды теряет равновесие; бомгю слышит стук внутри черепной коробки, а потом — собственное хриплое дыхание. пальцы ёнджуна привычно находят удобное положение на шее, сжимая пусть и не сильно, но достаточно ощутимо для того, чтобы захотеть вырваться. это их любимая игра, жаль только, что иногда мышка хочет сбежать на волю.

— хочешь поцеловать мой кулак прямо в школьном коридоре, серьезно? а сам-то не боишься оказаться на отработке, в отличии от меня ты оценками не отличился. угадай, к кому претензий будет больше?

удар по предплечью заставляет чужие ладони разжаться.
(сколько, интересно, раз, бомгю ловил себя на том, что все, что они делают — не по-настоящему?)

он никогда не будет бояться.
бомгю слышит чужие мысли по кромке уха, но только усмехается в ответ на очередную язвительную реплику — в конце концов, чхве бомгю ничуть не слабее ёнджуна и в том, как красиво кровь окрашивает его губы — заслуги бомгю больше, чем кого-либо еще.
разве что еще никогда прежде школьные коридоры не казались такими узкими, а расстояние между телами — неизмеримо маленьким; бомгю душно, но вовсе не из-за того, что собственные длинные ноги путаются в ногах ёнджуна, а ощущение чужих рук кажется почти физическим.

хотя лучше бы из-за этого.

взгляд скользит по проступающим по запястьям венам, но единственное яркое пятно остается на сетчатке солнечным ожогом —
если бомгю и меняется в лице, то только лишь потому, что несколькими неделями ранее в свои волосы вплетал эту счастливую резинку, уверенный в том, что она притягивает удачу.

воздух, набранный в легкие, заканчивается с острой болью от прикушенной губы; бомгю отворачивается резко, словно бьет наотмашь — в клетке из рук, он вдруг ощущается и в самом деле загнанным в ловушку мышонком: ни вдохнуть, ни выдохнуть — словно ёнджун и не убирал пальцев с кадыка.
словно не обещал погладить ими язык, когда встретятся наедине в общей комнате.

— пусти. мне надо идти.

под веками — сотни сообщений, обещаний, тихий голос на репите в наушниках, гитарные струны под пальцами — болезненно четкое лицо чхве ёнджуна, встающее вместо полуразмытой картинки.

— я не хочу играть с тобой сегодня. у меня нет настроения, — бомгю не знает, отчего во рту так тянет железом: от того ли, что прокусывает тонкую пленочку едва заживших губ, или быть может отрезвляющее чувство осознания заковывает в тиски остатки чувств к ёнджуну, чтобы в миг сделать их какими-то другими, — извини.

кровь на вкус — горечь.
обида.
разочарование? — если бы мог, смеялся бы собственным чувствам — нет, что угодно, но не разочарование.

скорее,
раз и навсегда потухшая надежда.
(мне так жаль, ёнджун, я правда хотел...)

впрочем, не так уж и важно; бомгю только думается, что теперь, по-видимому, уже ничего не будет как раньше.
и тем — еще сильнее.

— пора перестать играть в эти игры. и тебе, и мне. я пойду.
(... твоей любви)

меня не беспокоят твои оценки, меня беспокоишь ты сам — бомгю прикусывает губу, чувствуя подступающие к горлу спазмы: тошнота накатывает на него тревожностью, той невыносимой силой, с которой никогда не умел бороться.

— боюсь, что уже ничего на свете не поможет тебе с твоим слабоумием.
если бы бог был милостив, то он бы позволил ему быть не здесь; между ними несколько (десятков) сантиметров разницы, но смотря снизу вверх на ёнджуна бомгю может видеть только собственное отражение в чужих глазах — и ничего лучше он еще не ощущал — и ничего страшнее с ним еще не было.

если бы он верил в злой рок, фатальность судьбы и невозможность все изменить, он бы проклял весь этот мир; знать бы еще, что болит сильнее — проходящие синяки или сердечная мышца, все еще глупо гоняющая кровь по организму.
лучше бы это был не ты.
(кого-то другого я с легкостью бы смог оттолкнуть)

— ты, я, пошел нахуй, как тебе такой пример?
бомгю думает: я заслужил эту ненависть. самим собой, тем, что молчу и тем, что не готов отказаться от происходящего; тем, что через пятнадцать минут дрожащими руками буду набирать десятки дурацких смсок и тем, что знаю с безусловной ясностью, что по ту сторону — ты.
(тем, что твои крепкие пальцы сжимают мое горло словно ласкают любимую женщину — опустись ими ниже, проведи по яремной впадине, оставь поцелуй — сделай что угодно, только не отпускай).

— я не дергал тебя, ёнджун. это ты в меня влетел.
на полной скорости, словно стоп-крана не существует. бомгю горько хмыкает вслед своим мыслям: месяцами ранее он писал номер телефона на помятой салфетке, чтобы в конечном итоге эту салфетку нашел чхве ёнджун.
скажи, из-за чего мы с тобой словно кошка с собакой? почему я знаю твои руки лучше, чем самого себя?

почему я знаю, как тихо и тоскливо ты выдыхаешь между куплетами, как лежит гитара у тебя на коленях и с каким голосом ты улыбаешься?
почему из миллиона людей — именно ты?
(переплетено, как пальцы рук — как теплое ощущение ладоней на коже, грубая и странная нежность).

— я извиняюсь за все недоразумения, которые были между нами месяцами. я правда устал, ёнджун. это больше не смешно, — это никогда не было смешным.
ты — никогда не был развлечением.

бомгю думает: я виноват.
сверхмеры, сверхвозможного, — безусловно, бесконечно, навсегда виноват. почему тогда ты смотришь на меня так, словно сейчас происходит конец мира?  почему тогда сейчас, впервые в жизни, ты ласковее ко мне, как потерявший свой дом щенок?
— мы ведь не враги. по сути, нет никакой причины продолжать. ты ведь это понимаешь, правда? — дыхание спирает; бомгю осторожно ведет пальцами по чужому запястью, прежде чем задеть собственную резинку и подлезть под нее кончиком ногтя, — кто-то должен остановить все.
кто-то должен быть первым.

ты — первым разобьешь это хрустальное сердце,
я — первым откажусь от тебя, от того тебя, которого вижу каждый день в школе.
но у меня все еще останешься тот ты, который ждет меня вечерами в десятках тысяч сообщений — ты —

бомгю чувствует биение пульса на тонкой вене, разрезающей белое полотно кожи, но не может взгляда оторвать от чужого лица. еще никогда прежде они не были так близко друг к другу: бомгю старательно целился по ребрам, ёнджун старательно сбивал кулаки в кровь, но... твое дыхание на моих губах и должно быть таким?
мятным, едва ощутимым, болезненным, словно еще немного и ты начнешь слизывать кровь?

— но если хочешь, я могу помочь тебе с математикой. и для этого даже не придется мне отсасывать.
для этого тебе придется побыть со мной еще немного: вот так, когда одно неловкое движение приведет к соприкосновению — интересно, выстоит ли хрупкий город собранный из остатков этой усталой души — и пути назад уже точно больше не будет.
на самом краю пропасти бомгю — не более, чем смешная случайность.

но честное слово, я бы повторил это множество раз.
— ах, кстати, я никогда не думал, что ты носишь девчачьи резинки. что, наконец-то появилась пассия?

оттолкни меня сам, пока я не совершил самую большую ошибку в нашей жизни.
пока я не позволил своей надежде взять верх над глупой реальностью.

пока ты все еще чувствуешь ко мне ненависть, а не разочарование.