сперва тому, как сердце сбивается с ровного ритма, ренджун не придает никакого значения; в конце концов откуда ему знать, что это значит — взгляды в глаза дольше нескольких секунд и прикосновения к волосам легким ощущением заботы.
он таких, как джэхён, не встречал никогда — и уж точно никогда не чувствовал шторм и бурю в душе от соприкосновения пальцев.

джэхён сияет звездой на небосводе; жаль, что они не в сказке про маленького принца — ренджун хотел бы быть мальчишкой, который сотни раз встречает рассвет и сгорает в ярком свете сверхновых (тогда он точно сможет описать те чувства, что вызывает в нем чон джэхён). ренджун тащит тетрадки после занятий, чтобы лишний раз рассказать учителю о том, как прошел очередной день.

хотя, конечно, он может написать смску.
или, как тогда, просто остаться на перемене, опоздав на следующий урок —
[indent]  [indent]  [indent]  [indent] так ты все-таки втюрился в нашего нового препода!

нет, говорит ренджун. разумеется нет.
просто у мистера чона удивительная способность находить общий язык с учениками.
остается признать факт: у помешательства есть причины. рациональность ренджуна ищет выходы, но запертая в четырех стенах первой подростковой только и может, что находить отговорки.

с мистером чоном просто действительно интересно общаться; в отличии от большинства одноклассников ренджуна, он умеет показывать свой ум — иронично шутить (у ренджуна болят щеки от улыбки), язвительно подкалывать и колко попадать по самому больному месту; хуже становится в тот момент, когда ренджун, ведомый друзьями, общей тайной (я иногда пою) и сердцебиением, слышит бархатный голос —
[indent]  [indent] чон джэхён их историю рассказывает так, словно в руках держит драгоценность; найденный старинный клад, не меньше — ренджун в первом ряду небольшого клуба распадается атомами, проникая вглубь каждого слова.

ты не можешь делать вид, словно ничего не произошло.
все проблемы, конечно, оттого, что слишком вдумчивый и понятливый — знает все от и до. эту историю хуан ренджун не придумывал, потому что писал ее сам — своей жизнью, руками и глупыми разговорами за обеденным ланчем (вытягивал длинные ноги под столом и случайно касался чужих, замирал, и ничего не предпринимал).

да ничего и не мог предпринять —
за сердцем не слышно слов; у джэхёна все равны, но почему-то номер ренджуна на первом месте среди часто набираемых контактов. сперва тому, как с ровного ритма сбивается сердце, ренджун не придет никакого значения, но.
должно ли это быть так?

правила придуманы для того, чтобы их нарушать — ренджун повторяет это себе словно мантру, когда на вторые сутки после концерта не может найти себе места, а привычные переглядывания с джэхёном начинают приносить дискомфорт: внутри колючим ежиком вертятся застрявшие в горле слова. краснеть удушливой волной, прятать взгляд, руки убирать под парту, крепко пальцами сжимая замок — ренджун на уроках математики ведет себя неподобающе тихо, но только лишь оттого, что больше не знает, как должен.

должен — ренджун упрямо поджимает губы; должен — но не обязан.

у этого чувства так много названий на сотне языков мира, но все они сходятся непременно к одному и тому же смыслу. широкие плечи чон джэхёна предел мечтаний и сонных грез, ренджун прячется в учительской, вылавливая подходящий момент.
ренджун отказывается признавать определенные вещи.

словно нельзя — табу.
взгляд джэхёновых глаз — карт бланш на все.

— мистер чон, могу я с вами поговорить?

вся решимость, которую копил — на несколько фраз и влет. ренджун не может смотреть на джэхёна, но может смотреть на узловатые пальцы, на тонкие линии вен и на аккуратные запонки. костюм сидит как влитой и ренджун фокусирует взгляд на то, как мелко подрагивает запястье.
если этими пальцами переплестись...

понятно только, что знать должен точно и наверняка: прав или нет; ренджун прикрывает глаза, втягивая воздух с себя с шумом — в голове тихий голос джэхёна, читающего ренджунову душу и пусть лучше сейчас, чем потом.
сейчас, пока еще бьется так больно и тихо, чем однажды, спустя много лет, когда за шумом той боли не будешь слышать ничего кроме.

ренджуну до смешного семнадцать и это должен быть не учитель старших классов, но стоит признать — если и отдавать свое сердце, то...
— я... хотел сказать кое-что, — можно ли считать предательством то, что спустя те месяцы пережитого стыда и ужаса, ренджун делает ровно тоже, что пытались сделать его одноклассники? только вместо записок сейчас кровь, приливающая к лицу — покрасневшие щеки; ренджун поправляет сползающие очки, прикрывая лицо ладонью.

слышится глухо и издалека.
впрочем, он обязан это сказать.

— вы мне... нравитесь.

в тишине учительской он определенно
[indent] спускает курок.

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/001a/fe/04/96-1622568604.png[/AVA]
[NIC]renjun[/NIC]

ренджун думает — это не страшно. уговаривает себя, переламывая пальцами собственный хребет — сейчас он не твой учитель, это не играет роли. сейчас. остатки здравого смысла говорят с невиданным прежде упрямством — то, что ждет тебя впереди тебе не по зубам; ренджун спорит — это лучшее, что случалось в моей жизни.

это лучшее, что когда либо было со мной — пальцы джехёна впивающиеся в твердую гладь стола, сам джехён — стоящий напротив, смотрящий так, словно читает душу. ренджун слишком маленький в четырех стенах учительской и почти крошечный по сравнению с монументальной (в сознании) фигурой джехёна; душой и сердцем — в небольшом клубе под жарким светом софитов, но телом — здесь, в обычном учебном дне, в моменте, когда привычно заходит после уроков, чтобы спросить как дела.

пойдем домой, хён.
пойдем домой, пожалей меня, дурака, сделай вид, что ты ничего не слышал — ренджун не дышит почти, остается в моменте густой тишины смазанной тихим голосом. сердце выстукивает нетвердый ритм и перестает стучать вовсе секундами позже — джехён окутывает его всего собой, накрывает сверху, прячет — от мира, от чувств, от себя самого, испуганного и встревоженного, не способного найти покой. ренджун тонет.

растворяется весь почти в ощущении рук и тела — ладони сминают рубашку, дышать становится тяжелее, ренджуну кажется, что это должно быть не так. его просто не могут
[indent]  [indent] л ю б и т ь в ответ.

— хён.

(зовет едва слышно — слышит — эта реальность на самом деле существует, фантазии оставшиеся в ночи напоминают о себе липкой влагой, ренджун гладит пальцами мягкие волосы на затылке, позволяя себе веру.)

сильнее — невозможно. дальше только до треска ребер, пока под пальцами не останется крошева неверных чувств — первая подростковая обрушивается на ренджуна потрясением, бушующим потоком — джехён держит крепко, а значит их мир все-таки выдерживает десятибалльное.

выдерживает мир, но не сам ренджун — очки остаются в чужих руках вместе с сердцем —
— нет.

первый в жизни поцелуй сбивает его с ног. джехён целует требовательно, пугающе — ренджун чувствует, как его засасывает в пучину жадности и вседозволенности — ладони ложатся поверх рук, шуршание бумаги заглушает тяжелое дыхание. ренджун закрывает глаза, позволяя затягивать себя дальше, глубже, сплестись языками — потерпеть сокрушительное поражение в борьбе со здравым смыслом. колени захлопываются ловушкой, бедра трутся о бедра, ренджун не знает, как он должен себя вести, должен ли вообще вести себя как-то —
— не останавливайся.

он определенно сошел с ума. за этим столом ренджун иногда делает домашку, а теперь — сидит на нем сверху, позволяя сжечь свою душу, чтобы остаться одной любовью. если однажды об этом узнает кто-то, хоть одна живая душа, им больше не существовать. жизнь похожа на ад, но ренджун точно знает где путь к свету — губы джехёна на его шее лучшее напоминание о том, к чему приблизился слишком. икару завещали не подлетать близко к солнцу, потому что можно не выдержать его жара, но ренджун сгореть не боится, боится совсем другого —

его, словно птицу, вспугивает громкий шум в коридоре и он, живой и подвижный, замирает каменным изваянием в чужих руках. осознание, жестокая пощечина реальности, вырывает ренджуна из плена собственных грёз — хотя джехён реален и существует на самом деле, а губы (покрасневшие и припухшие, непривычно покалывающие сотней иголочек) болят прикосновениями,
они не могут этого допустить.

сорванное дыхание собирается испуганным выдохом — слишком резким для того, чтобы быть нормальным; ренджун реагирует на шум, разворачивается весь в ту сторону — и исчезает из плена рук, ужом выскальзывая из теплого ощущения собственной нужности. сердце бьется в горле, что же ты наделал, ренджун, что же ты наделал.
я, оправдывается ренджун, не сделал ничего — ладонь тянется к губам, чтобы почувствовать правду — джехён кажется наваждением, безжалостным и больным.

только картинка перед глазами не меняется; ренджун отводит взгляд, не позволяя себе фиксироваться на том, как тяжело вздымается чужая грудь (ему тоже воздуха не хватало — не хватало стать еще ближе — они похожи), как под закатанными рукавами рубашки движутся мышцы, как пронзительно джехён на него смотрит.
нельзя — пульсация.

по венам у ренджуна расплавленный огонь и он приливает к щекам, окрашивает кончики ушей, оставляет легкий след от укуса на нижней губе, там где тонкая кожица оказывается слишком слабой — прорывается наружу алыми каплями.
— простите. я должен идти. мисс сон просила зайти к ней после уроков. я забыл. я должен.

привычный ученический жест — легкий поклон, опущенная вниз голова — шаг назад.
до десяти, пока не упрется лопатками в дверь, пока не окажется, что забыл очки (сверкающие золотыми дужками кажется где-то на самом краю стола, под длинными пальцами), пока не заскрипят не петли — натянутые нервы.

что ты на самом деле натворил?
я люблю его — и я больше никогда не смогу посмотреть ему в глаза.

тяжелый взгляд уборщицы остается на ренджуновой спине, пока он, убегая, отчаянно верит — твоих припухших губ и смазанного дыхания не заметил никто, кроме человека, который заставил тебя забыть о том, кем ты являешься.

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/001a/fe/04/96-1622568604.png[/AVA]
[NIC]renjun[/NIC]

навязчивый звук маминого метронома отдается внутри черепной коробки прописанным истинами здравого смысла, в который ренджун больше не верит. сквозь гул школьных перемен слышится каждое слово произнесенное спокойным голосом — у мистера чона все, как всегда, схвачено. ренджун думает: схвачено как в тот день, когда пальцы так крепко сжимали поясницу, врастали в плоть, оставляя после себя непривычные ощущения принадлежности — жадной необходимости стать еще ближе.

ренджун думает — это проблема. задача сложнее тех, которые мистер чон дает на дополнительных по алгебре; она выходит за пределы логарифмов, тригонометрии и четырехзначных цифр — переходит в плоскость межличностных отношений и заставляет ренджуна отводить глаза, словно ему и в самом деле стыдно. на губах остается вкус первого в жизни поцелуя, ренджун, следуя недельной привычке, по сотне раз на дню проводит языком по губам — несколько раз неосмотрительно пересекаясь с учителем взглядом — проверяет на достоверность (словно поцелуи можно и в самом деле можно проверить). все это, конечно, было — джехён отдает очки на первом совместном уроке и слепой, как котенок, ренджун, держится за них крепче, чем утопающий за спасательный круг.

только это не помогает.
помогают библиотечные стены: ренджун прячется в них, в пыльном запахе книг и в исколотых бумагой кончиках пальцев — русая макушка торчит над сложенными стопкой учебниками —
беда все равно его находит.

у его беды такой тихий голос, что все внутри ренджуна замирает — жизнь останавливается на мгновение, вязнет в напряженных плечах и идеально ровной спине; ренджун не знает как себя вести и (видит бог) он хотел бы чтобы джехён поцеловал его еще раз. сквозь тернии противоречий пробираться оказывается больно и нерешительно — банка детского пюре в пальцах отзывается холодом и перекрывает шум метронома — здесь не идет счет на секунды, просто:
— я думаю, мне нужно подтянуть математику.

занесенный над ними дамоклов меч падает вниз.
джехён замечает.
столкновение губ между полок школьной библиотеки цветет у ренджуна под ребрами неопределенным чувством, похожим на помешательство. джехён опьяняет сильнее соджу, которое однажды пробовал — у ренджуна заканчивает воздух, самоконтроль и рациональность, налет правильности трещит и сетью разломов вскрывает идеальную внешнюю невозмутимость, наружу выпуская всю волну необузданных чувств. ломкие пальцы крепко держат выглаженный пиджак —
[indent] он будет жалеть о том, что не сделал этого раньше; смешанное дыхание обоих остается в идеальной тишине библиотеки общей тайной, растягивающейся на бесконечные мгновения.

а потом без джехёна оказывается пусто и тяжело. мистер чон, забирающий каждую секунду внимания, врастает в жизнь ренджуна, пускает корни в сердце и в тот момент, когда ожидаемо полный класс вдруг замолкает в отсутствии педагога ренджун нервно, почти панически, сжимается в ожидании худшего — хрупкое сердце в тревоге прячется, вместо радостного возбуждения оставляя испуг.
хитиновый покров на ренджуне крепче необходимого, потому что делая шаг впереди просчитывает еще два (и только с джехёном позволяет себе ступить на неровную гладь неопределенности) — завуч старшей школы вежливо сообщает о заменах на ближайшую неделю, ничего серьезного, просто повреждение связок — выдох кажется слишком громким в тихом шуме жужжащего, словно улей, класса.

как староста — ренджун безукоризненно вежлив — он просто обязан проведать любимого учителя. играть с огнем не в его правилах, он должен держать все под контролем и только джехён выходит из зоны ответственности, заставляя меняться — ренджун улыбается в учительской так ярко, словно лампочки в сотню ватт ничего не стоят по сравнению с его улыбкой; на жалком клочке бумаги адрес написан твердой рукой директора,
[indent]  [indent] я рад, что в нашей школе учатся такие неравнодушные ученики.

неравнодушие ренджуна любит оставлять на лебединой шее нежные поцелуи, неизменно облюбовав стеллажи между марксом и кантом.

неравнодушие ренджуна — смотря на него сверху вниз — отшучивается, теряется, целует тепло и пульс снова срывается на бег, оставляя гулкий шум в ушах и розовое смущение.

— вообще-то директор. знаете, у меня достаточно хорошая репутация, чтобы иметь кое-какие связи.

и ему правда хватает смелости, чтобы прийти.

в интерьер квартиры хуан ренджун вписывается идеальным дополнением, крохотной, но необходимой деталью — его ладони ложатся на гладкий пресс джехёна и тянутся вверх, чтобы приподнявшись на носочках и найдя опору плеч можно было оставить самый целомудренный в жизни поцелуй (ренджун касается губами щеки, прежде чем вернуть им необходимую дистанцию).

томное единение приходит острым, как бритва, осознанием.
— а больным, говорят, положено быть в кровати, — легким укором; сквозь несколько десятков поцелуев у ренджуна все еще тихое вы на выдохе и особая теплота в голосе.
(в голове шумит, но от белого шума отмахивается, как от назойливых мыслей — отводит взгляд)

за спиной в рюкзаке заботливо уложенные лекарства и целая гора оправданий для родителей; мистер чон в домашней растянутой футболке заставляет школьную форму неприятно липнуть к телу — ренджуну становится тесно в рубашке и пальцы тянутся к воротнику, чтобы расстегнуть — только воздуха недостаточно.

— я воспользуюсь кухней?
и пользуется ею без тени смущения, сбегая в нее всеми своими мыслями и действиями — только делает все на автомате, спиной чувствуя взгляд; в куче дурацких вопросов находит и необходимые предметы, и джехёна, рассказывающего о том, что больше любит. лишь бы не думать о том, что...
помешательство в грудной клетке щекочет сердце; ренджун смахивает отросшую челку, когда под его руками горячим паром начинают идти сковородки и кастрюли. мама называла это заботой, но ренджуну впервой ощущать зудящее желание окружить собой — он и джехёну применение находит в конечном итоге, убедительно заверяя, что лучше всего самый лучший учитель будет выглядеть лежа в постели, а не хромающим приведением на кухне.
(несколько поцелуев действуют лучше любых самых страшных угроз — и это первое открытие, которое совершает ренджун на исходе дня).

— я очень испугался.
ренджун старательно смотрит мимо.

это проблема.
в комнате на двоих слишком мало места; он усаживается на край кровати, по привычке подгибая ноги, но бедром чувствует тепло тела — джехён, прежде замурованный четырьмя стенами школы, свободный и домашний, притягивает к себе магнитом — дистанция, необходимая для безопасного существования рядом трещит искрами. полярность необходима.
у ренджуна до боли сводит кончики пальцев — рука ложится в чужую ладонь — прикосновение оказывается обжигающе горячим для него, не готового к этому.

— я же могу иногда приходить? — взгляд задерживается на моменте, где кожа касается кожи, и ренджун силится не вспыхивать смущением, пока выворачивает ради него свою душу, — я соскучился.
слова, произнесенные вслух, силы имеют намного больше; то, что рвется наружу однажды должно быть озвучено. улыбка получается робкой, впрочем не каждый день он говорит своему учителю о том, что к нему чувствует — а вот целует каждый.

вторым открытием хуан ренджуна оказывается чон джехён.
и целоваться с ним на его кровати становится тем испытанием, в котором ренджун вряд ли сможет одержать победу —

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/001a/fe/04/96-1622568604.png[/AVA]
[NIC]renjun[/NIC]

— я боюсь несколько иного.
кончик языка начинает саднить после того, как ренджун его прикусывает — признаться джехёну в том, что настоящий страх заключается в потере пока что из тех задач, что стоят под грифом "невыполнимо". за гранью возможного находится все происходящее и выбравший лавировать в потоке переменных, хуан ренджун не знает, в какой момент под ногами окажется илистое дно — и тогда он непременно оступится. падать будет больно.

смотря на джехёна сложно об этом не думать — падать будет больно. почти также больно, как ощущать его поцелуи на коже — если бы приставил пистолет к виску пережилось бы легче. спокойнее.
выброс адреналина гонит по венам кровь. у ренджуна нет предохранителей, стопоров и стоп-слов, вместо страха только неудержимое, острое любопытство — губы джехёна, теплые и влажные, оставляют след. так вот, каково это — ренджун с закрытыми глазами ловит под веками искры, высекаемые каждым новым прикосновением; сердце бьется в сто двадцать — никаких рубежей, которые нельзя преодолеть.

ренджун думал об этом, мечтал, грезил — с волнением и предвкушением, с сомнением и легким, едва заметным, испугом — путешествие за грань позволительного стоит им скрученных в узел нервов.
отказаться от слова нельзя — как бороться с тем самым змеем, что пробрался в райские сады — у ренджуна до дрожи каждое касание — дотянуться бы губами до джехёна, вжаться, врасти, оставить укусом след на память, столкнуться губами — поражение неминуемо, только почему-то вместо горечи ощущается сахарная вата.
неплохо, если не брать в расчет то, что он целует собственного учителя.

— я не хочу.
упрям, несдержан, настойчив сверх меры; ничего нового, ренджун просто снова идет на поводу собственных желаний — короткие ногти чуть сильно царапают чужой загривок, когда ренджун пытается прижаться крепче, так странно ощущая тепло тела обнаженной кожей. такого с ним еще не было: сильного и сбивающего с толку желания, огнем растворяющегося в крови. все, что осталось, причиняет дискомфорт — ренджун хмурит тонкие брови, кусает губы, пытаясь найти то положение, в котором, наконец, станет легче — но действительно станет легче только в тот момент, когда джехён опустит ладонь на пах, позволяя себе перейти границу правильных отношений.

разочарование болезненным спазмом стискивает горло — ренджун почти обиженно давится спертым вздохом, в котором скрывается намного больше, чем должно быть. в тот момент, когда они оказались на учительском столе, остался стартовой точкой — если уж мы сожгли к чертям все мосты, почему мы не можем сгореть сами?
почему ты не разрешаешь мне?

— раздеть, вы хотели сказать?
провокация звучит хлестким ударом перчатки; ренджун вызывает на дуэль словами, но правда в том, что когда джехён окутывает его своей одеждой (по выступающим ребрам ткань скользит почти также ласково, как ладони), ренджун не может вести войну — может только послушно опускать руки, позволяя любви щекотать сердце.

опьяневший от поцелуев, определенно переступает через все, что когда-то сдерживало — у мистера чона тихо, тепло, и вдвоем здесь слишком мало места, иначе почему, в таком случае, пальцы переплетаются, цепляя ладони в замок? ренджуну нужен мастер-класс по взрослым отношениям (когда ты заходишь дальше поцелуев в щеку и чужой язык во рту вдруг перестает казаться противным — лучше бы он был не только во рту, я бы, возможно... ренджун краснеет, стараясь об этом не думать), потому что он посылает сигналы sos — затонувшие корабли, говорят, только так и спасаются во время крушений.

— я уже знаю, что мое самое любимое место в этом доме — рядом с вами, — ладонь ренджуна почти полностью теряется в руке джехена (я обязательно вырасту!), — учитель чон, я мог бы остаться здесь на какое-то время?
например, навсегда?

он бы хотел — ренджун всегда четко осознавал свои желания; хотел бы и дальше видеть, как джехён сходит с ума, хотел бы и сам растворяться в тягучем возбуждении — чужая футболка прикрывает так много кожи, вместе с тем оставляя заметными острые ключицы и покатые плечи — разве можно держать себя так крепко?

разве можно — вот так?
перед глазами ренджуна панорамные окна, но в бликующем отражении — влажный взгляд —
— я буду бережно хранить, — его — подразумевается — вас — слышится; я буду с вами, здесь, сейчас, отныне и навеки, пока — ренджун остается в моменте, в том, каким обжигающим кажется дыхание джехёна на его губах, и как ярко уличный свет играет по корешкам книг — смерть не разлучит нас.
они целовались в библиотеке несколько десятков раз, но еще никогда не целовались так —
(все дело, конечно, в том, что это их собственный алтарь и единственное божество, которому теперь будет поклоняться хуан ренджун — любовь, спрятанная в книжных стеллажах и прикосновениях к бедрам)

умоляю тебя, давай дойдем до самого края.
— можно мне... в душ? есть некоторые... проблемы.
ренджун сипло смеется, позволяя себе оцарапать его зубами во время очередного поцелуя — атмосфера намекает — розовый язык скользит по влажным от слюны губам. хорошо, что у джехёна свободная одежда.

а еще классная библиотека.
да, библиотека особенно классная.
— здесь очень жарко.

но ты сам — и есть тот огонь, от которого я сгорю.

[AVA]https://forumavatars.ru/img/avatars/001a/fe/04/96-1622568604.png[/AVA]
[NIC]renjun[/NIC]

я хочу остаться не здесь, а в твоем сердце
пробить его насквозь самыми сладкими воспоминаниями, стать наваждением, желанной водой в пустыне, чтобы ты нуждался во мне также, как нуждаются в дыхании, чтобы не видел без меня мира — вот чем я хочу для тебя быть.

ренджун облизывает губы, а получается, что облизывает их рты — язык встречается в чужим языком в танце, кружит по теплому рту томлением и сломанной дрожью. учитель, но у ренджуна есть слово намного лучше — звонче и опаснее для них обоих — может начнем встречаться? кончик языка саднит — зубы об зубы сталкиваются с забавным звуком, еще забавнее, чем шелест одежды — ладони джехёна забираются в самое сердце, чтобы его согреть.

на грани с любопытством страх остается острым перцем, приправой, которая придает блюду особо яркий вкус — холодными мурашками расходится по телу прикосновение к стенам — попавшим в мишень дротиком. джехён остается самым безжалостным событием в этой крохотной судьбе, надвигающимся штормом, той силой, что вжимает ренджуна в поверхность душевой, прежде чем смыть потоком к ногам, распалить и распластать, сделав выброшенной на берег рыбой.
ренджун хватает воздух ртом, когда чужой проходится почти запретно по острым ребрам, после себя выжигая клеймо.

еще никогда не —
и вряд ли с кем-то еще: в свои семнадцать ренджун впервые обнажен настолько, что можно руками потрогать душу. джехён перевернутым отражением в зрачках растекается пульсирующей мыслью по телу — жадным желанием обладать, необходимостью быть рядом и томительным пожаром — тем, что ренджун совсем еще не умеет сдерживать.

это сильнее любого стихийного бедствия.
им гарантировано неминуемое падение, но ренджун отрицает любые запреты, запрещая себе запрещать — кожа к коже словно мазки по холсту — вместо красок у них поцелуи.
ренджун шепчет о том, что ему мало, что он хочет еще, и его еще становится самым громким призывом к —
— я тоже хочу... помочь.

влага собирается под пальцами отпечатком ладоней на мутном стекле; ренджун чувствует, как забравшись в логово дикого зверя стал тем, на кого объявлена охота — шею царапает дрожью десятка со_прикосновений, больше похожих на засасывающий водоворот путанных чувств.

вместо приятной прохлады — обжигающее адское пекло.
там, где чужие пальцы находят контакт, ренджун находит мольбу о спасении: его неловкость компенсируется сбитым дыханием, которое он возносит в благодарность единственному божеству, готовому поклоняться.

джехён прижимает ренджуна к стенам, а получается
держит в ловушке чувств.
но лицом к лицу проще потерять устойчивость — в глазах джехёна они одинаковые в том хаосе, который создают.

так, разумеется, не правильно, но
я хочу дойти до самого конца.

— я никогда прежде не занимался ничем подобным, —
здесь, определенно, слишком жарко. алый цвет целует щеки, подбираясь к кончикам ушей: ренджун отводит взгляд (душу), но не отводит рук.
небольшие ладони по смуглой коже собирают влагу, прежде чем соприкоснуться —
выдох — вдох — выдох —

ему не страшно, не так, как могло бы быть — под закрытыми веками уверенные воспоминания прошлых дней и где-то между ними бесконечное ожидание момента, в котором язык пройдется не только по нёбу, но и по гладкости ключиц: влажный лоб прижимается к своду плеч, ренджун держит в руках их обоих, повторяя когда-то однажды увиденное —

это абсолютно невозможно, находясь в замкнутом помещении не замкнуться на нем
впрочем, только джехён — его упрямая уверенность в правильности происходящего.

ренджун никогда не будет сожалеть, потому что каждое мгновение, оставленное здесь, подчинено их общему притяжению: с гладкой поверхности парты, сидя на которой сжимал его бедра коленями, до тихих библиотечных сводов, где с шумом ронял книжки себе под ноги, пытаясь восстановить равновесие.

ренджун никогда не будет сожалеть,
только если о том, что не сделал подобного раньше —

колени сгибаются мелкой дрожью и в шуме воды приглушенный стон расползается искрами перед глазами: ренджун снизу вверх смотрит на человека, которому отдает что-то большее, чем собственное сердце, и совсем не замечает того момента, когда оказывается так низко, что губами ловит чужое тепло.

— так будет правильно?

но правда, конечно же, в том, что
[indent]  [indent]  [indent] правильно — это когда мы сходимся воедино.